Новости Кронштадта
10.04 Военные коммунальщики проводят весенние субботники!
28.03 Парки и скверы Кронштадта закрывают на просушку
23.03 Жители несут цветы к стихийному мемориалу у Владимирского собора
23.03 Отменены все районные массовые, культурные и спортивные мероприятия
22.03 В Кронштадте проходят рейды по выявлению брошенных автомобилей
19.03 Временно полностью закрывается движение по внешнему кольцу на 120-м километре КАД
Афиша-Анонсы
9 апреля открытие выставки студентов «Современные миры»
16 и 17 марта Фестиваль "День Римского-Корсакова"
С 27 февраля выставка «Россия — страна морей и океанов»
23 февраля праздничное мероприятие, посвящённое Дню защитника Отечества!
22 февраля праздничный концерт «Защитникам – Слава!»
Нужны ли стране военные переводчики?
01 марта 2011 г.
В феврале исполнился бы 71 год Военному институту иностранных языков Красной Армии - учебному заведению, долгое время не имевшему аналогов в мировой практике. Впрочем, сослагательное «бы» располагает не только к юбилейному славословию вперемешку с ностальгией по молодости. Разговора заслуживает, прежде всего, будущее прикладного, читай - военного, лингвострановедения. При любом отношении к прозорливости предвоенного руководства страны, его не упрекнешь в недооценке гуманитарной составляющей военного дела. Неужели сегодня снизилась её актуальность?
Правда об институте традиционно приправлялась слухами. Поэтому рассказ от первого лица требует обстоятельности. У истоков создания ВИИЯ стояли объяснимо скромные, сообразуясь со временем, наследники «золотопогонного» прошлого российского воинства - генералы Алексей Игнатьев (автор мемуаров «50 лет в строю») и менее известный Николай Биязи - оба военные дипломаты и ученые милостью Божьей.
Сами они в годы профессионального становления опирались на наследие целой плеяды блестящих военных интеллектуалов, таких как «выдающийся путешественник» Николай Пржевальский (не знаем ли мы о его лошади больше, чем о нем самом?), Андрей Снесарев, один из родоначальников современной афганистики, Михаил Бонч-Бруевич, считавшийся «полезным для России» куратором мирового масонства, все - первые генералы русской военной разведки.
Не только геральдическое прошлое первооснователей на полвека обеспечило институту авторитет главного военно-страноведческого центра СССР и России. В лучшие времена здесь изучались около 40 иностранных языков - больше, чем в любом вузе страны, а, порой, и мира. С учетом географии военных конфликтов 70-80 годов прошлого века по трем языкам - арабскому, персидскому и португальскому - равных выпускникам ВИИЯ, по крайней мере, в прикладном смысле не было.
Из 4500 выпускников ВИИЯ военных лет 2600 удостоены боевых орденов - один из самых высоких процентов «наградного охвата» среди всех военных профессий. На фотографиях, запечатлевших эпизоды Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской конференций, не всегда заметны офицеры со скромными звездочками на погонах. Это - военные переводчики. Многие из них поднялись до высших штабов великих армий ХХ века через неоднократное парламентерство под белым флагом и рейды по тылам противника. И тогда, и в послевоенное время не всегда просто складывались судьбы этих людей, часто знавших больше, чем их начальники. И о начальниках - тоже. А знание, как известно, порой «множит печали»…
В послевоенные годы институт расформировывался, воссоздавался, неоднократно менял название. Но это - единственный военный вуз страны, награжденный боевым орденом в мирное, как считали соотечественники, время. Ныне это Военный университет, имеющий в своем составе переводческий факультет. В курсантскую для автора этих строк пору виияковцы-старшекурсники, стажировавшиеся на нескольких «неизвестных войнах», при встречах с одноклассниками опасались, что их рассказы об атакующих «фантомах» или засадах в африканских джунглях кажутся мальчишеской бравадой. Да и по-советски бескомпромиссный комендантский патруль нередко впадал в ступор: откуда на кителе не всегда бравого курсанта орденская планка с орденом Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги», не считая 2-3 диковинных ленточек с саблями и полумесяцами? У большинства тогдашних полковников боевых наград не было вообще.
Не будем идеализировать организацию учебного процесса при любом отношении к его военно-строевой составляющей. Но признаем его сильные стороны. В условиях идеологического абсолютизма, мало в каких вузах преподаватели и курсанты могли обсуждать из чего, например, состоит приведение. Приходили к выводу, что - из собственно приведения и простыни, которую нечего бояться. «Простынёй» называли, скажем, замену иероглифа «китайское» на «некое» государство - в газетной ксерокопии учебного текста, позитивно характеризующего тогдашний враждебно-маоистский Китай. Спасибо вам, учившие думать преподаватели-энциклопедисты ВИИЯ периода его «застойно-боевого расцвета» - китаист Борис Мудров, Лев Поваренных, не только языком, но и манерами напоминающий британского лорда, иранист Анатолий Арсланбеков, пуштунолог Георгий Гирс. Кстати, последний - внук министра иностранных дел Российской Империи, давшего имя пограничному размежеванию на Памире – «линия Гирса».
Сказав «а», добавим и «б»: не только планка профессионализма и романтический ореол, но и перспектива зарубежной работы после его окончания задавала репутацию вуза в «невыездной» стране. «Институт блата и связи имени Биязи» - несколько разухабистая, но не стопроцентно клеветническая уличная характеристика вуза. Тот же начальник патруля мог быть «выслан» из Москвы, прояви он повышенную принципиальность в отношении курсанта-виияковца. Да еще с извинениями самого коменданта перед потревоженными дедушкой-маршалом или папой-членом ЦК. Верно и то, что не все виияковцы унаследовали у своих знаменитых родственников только лучшие качества. Впрочем, уличная репутация института вспоминается по-разному. Например, оправданием билетера «дефицитной» тогда «Таганки» перед администратором: «Да я только двоих пустила – Булата Окуджаву и, вот, курсантика из ВИИЯ»…
Так или иначе, не только малоизвестные 3 тысячи послевоенных орденоносцев из 30 тысяч выпускников подтвердили репутацию института как самого интеллигентного из военных и самого боевого из гуманитарных вузов страны. Дипломами ВИИЯ отмечен жизненный путь писателя Аркадия Стругацкого, журналиста Всеволода Овчинникова, композитора Андрея Эшпая, артиста Владимира Этуша, не говоря о многочисленных ученых, политиках, дипломатах. О тех же, кто достиг вершин в заданной институтом сфере, говорить по понятным причинам не принято.
Впрочем, медные посольские вывески и голубые ооновские береты - лишь внешняя атрибутика «серьезных фирм», куда трудоустраивались далеко не все и не сразу. Известная среди виияковцев притча «об угасающих надеждах» - первый курс готовит кадры ООН, второй - военных атташе, третий - разведчиков, четвертый - переводчиков, пятый - командиров взводов - для кого подтверждалась жизнью, но для большинства, все же, нет. В прежние годы значительную часть выпускников судьба «распределяла» по двум направлениям. «Арабия» или «оония», затем учебные центры или бюро переводов, через несколько лет - по новому кругу. Другие надолго застревали в пустынях и сопках, чтобы потом - кому по «выслуге лет», кому через Афган - вернуться на «большую землю», часто в Москву. Существеннее другое: принадлежность к альма-матер и сегодня теснее связывает многих ветеранов, чем совместная учеба в других вузах или общие гарнизоны.
Теперь - вопросы. Их вызывает очевидная для большинства виияковцев недооценка перспектив «ВИИЯ-школы», как важной политической, научно-практической и образовательной составляющей военного строительства. Факультет не тождественен институту ни по штатной учебно-методологической базе, ни по потенциалу «захвата будущего». Гражданский переводчик не заменит военного. Специализация в переводческой, тем более, страноведческой сфере близка к медицинской: хирург не хуже и не лучше терапевта - он другой. И оба они нуждаются скорее в дополнительном «сужении» своей квалификации, чем в овладении «смежной специальностью».
Понятное сокращение потребности в «боевых» переводчиках не отменяет существа эпохи, именуемой информационной. Не информация ли - о чем-то и для кого-то - обретает ту же роль, что и военное присутствие раньше? Тем более что конфронтацию сменила не менее жесткая геополитическая конкуренция. Успех в ней предопределяет не число «дивизий у Папы Римского», а концептуально-волевое превосходство. А оно опирается, прежде всего, на интеллектуальный ресурс. Разве в наши дни снизилось мировое значение института военных филологов как полпредов страны за рубежом? Хватит ли для этого энергоэкспорта, да пресловутого балета с цирком?
Со значением повторим: не только об экспертно-аналитических интересах страны идет речь. Хотя эта сфера, как никакая другая, требует преемственности и конкуренции в подготовке «дисциплинированных эрудитов». «Экспорт» военного образования (следовательно, влияния), неразрывно связанный с продажей оружия, как и предшествующий этому маркетинг, немыслимы без развития, прежде всего, военно-страноведческой школы - безотносительно ежегодной численности её питомцев. Распространение этих же задач на региональное военное сотрудничество (обмен делегациями низового уровня, совместные учения и т.п.), помимо прочего, укрепляет безопасность страны. Если этому направлению придать политикозадающий, а не экспериментальный характер, гражданских специалистов явно не хватит. Не потому ли по модели советского ВИИЯ созданы аналогичные учебные заведения в Китае, Казахстане, Украине? Может, сэкономим на чем-то другом?
Интересы капитализации исторических достижений страны, утверждения общегосударственных и военных традиций ставят и локальный вопрос - о сохранении зарекомендовавших себя брендов. ВИИЯ - один из таких. Может, для начала вернуть переводческому факультету Военного университета почетное наименование с прежней аббревиатурой? Ведь, кроме как на кабинетную проработку этого предложения, единодушно поддерживаемого виияковцами, никаких усилий, тем более расходов не потребуется. Получили же официальное юридическое и одновременно историческое наименования московские Университет МИД - МГИМО, Технический университет - МВТУ имени Баумана и питерский Балтийский государственный технический университет - «Военмех» имени Устинова. Приближающееся 9 мая, скорее всего, последняя памятная для «разведчиков Победы» дата, становится не придуманным поводом воздать им должное…
Борис Подопригора, выпускник института 1978 и 1987 годов
Газета Котлин №4 2011г