. Блиц-интервью с председателем Санкт-Петербургской избирательной комиссии Александром Валентиновичем Гнётовым

23 октября 2007 г.

О свободных выборах

Александр Валентинович, как известно, в российской Конституции сказано, что референдум и свободные выборы являются высшим непосредственным выражением власти народа. Что стоит за понятием «свободные выборы» и какое голосование следует считать свободным?

- Термины «свободные выборы», «свободное волеизъявление» используются не только Конституцией РФ, но и национальным избирательным законодательством – достаточно посмотреть на преамбулу Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации».
В первом приближении можно сказать, что понятие «свободное волеизъявление» включает в себя, как минимум, две составляющие: тайное голосование, то есть отсутствие контроля за волеизъявлением избирателей, и отсутствие какого-либо принуждения, «давления» на избирателя в процессе волеизъявления. С сожалением отмечу, что ни в Конституции России, ни в избирательном законодательстве детальной расшифровки понятия «свободные выборы» нет.

При более строгом подходе, очевидно, что есть четко очерченный перечень субъектов избирательного процесса — избиратель, избирательная комиссия, наблюдатель на выборах и так далее и есть установленный перечень их прав и обязанностей. Если при подготовке и проведении выборов были выполнены все обязанности названных субъектов и отсутствовали (реально) ограничения или нарушения их прав, то выборы должны быть признаны полностью соответствующими закону, а значит, с этой точки зрения свободными, как и волеизъявление избирателей.

Очень часто встречаются попытки наделить понятия «свободные выборы» и «свободное волеизъявление» близким, но иным содержанием, апеллируя или к здравому смыслу, или к замечаниям иностранных наблюдателей, или даже к положениям международного права. Такая замена, естественно, встречает понимание избирателей на митингах, встречах, в дискуссиях, в СМИ. И это понятно. Еще живы в нашем сознании понятия «суд по закону» и «суд по совести», до сих пор, к сожалению, противопоставляемые друг другу.

Помню, как-то я обратил внимание на выступление знакомого политолога в одной петербургской газете после выборов в городской парламент. Он, рассуждая о возможности снятия с «предвыборной гонки» уже зарегистрированных кандидатов, утверждал, что само понятие свободных выборов, свободной конкуренции предполагает, что к выборам должны допускаться все кандидаты и все партии, которые пользуются или могут пользоваться достаточной поддержкой избирателей. При этом в своих рассуждениях он как бы оставил в тени, «затушевал» тот факт, что произошедшее снятие с регистрации — результат установленного и фактически доказанного нарушения, допущенные указанным кандидатом, что и привело к нарушению принципа равенства кандидатов.

Речь шла о значительном превышении предела избирательного фонда при финансировании выборов. Причем за такими нарушениями следит не только избирком. И отсутствие реакции избирательной комиссии или судов используется другими кандидатами для отмены результата выборов в случае победы кандидата-нарушителя.

Я испытываю искреннее уважение к международным избирательным стандартам и к зарубежным специалистам по избирательному праву. Однако знакомство с рекомендациями некоторых международных наблюдателей подчас оставляет двойственное чувство. Например, один из них в своем официальном выступлении ставил под сомнение свободу волеизъявления в условиях, когда «недалеко от избирательной урны стоит милиционер»…

Вообще употребление одного и того же термина в его разных значениях— особое искусство. Помню такой пример «риторики»: корреспондент задает вопрос председателю участковой избирательной комиссии: «Как вы отреагируете на недовольство вашими действиями присутствующих здесь наблюдателей?» и получает достойный ответ: «Недовольство — это не правовое понятие!» И этот председатель, несмотря на формальность ответа, по сути, был прав.

 

Самое читаемое