Загубленное кадетство

03 апреля 2008 г.

Чиновники третий год не дают оформить в семью бывшего беспризорника с ВИЧ и гепатитом С.

Эту поразительную историю я услышала совершенно случайно, в последние 20 минут моего пребывания в Питере, уже по дороге на вокзал. За рулем сидел мой друг Сергей. К тому времени я сильно устала, меня укачало, поэтому все, что он говорил, я слушала, как во сне. Но в какой-то момент я очнулась и решила уточнить, правильно ли поняла:

— Мужик подобрал уличного мальчика с ВИЧ и гепатитом С и хочет его оформить в свою семью?

— Да, — кивнул Сережа.

— А ему… не дают?!

— Получается, что так. Уже третий год. Просто мальчик читинский, и из-за этого все сложности...
Я посмотрела в окно и вздрогнула: именно в этот момент мимо нас проплыл огромный рекламный щит с трогательной детской мордочкой и подписью: “Найди меня, мама”. С ума сойти…

`2005 год. Питер, февраль, в лицо летит мокрый колючий снег. В такую погоду хорошо сидеть в уютном месте и смотреть на все это безобразие через оконное стекло. Герой нашей истории Андрей Викторович как раз и собирался посидеть с друзьями в хорошем ресторанчике. И вот когда он ждал их около метро, к нему подошел ребенок лет восьми-девяти и честно сказал, что хочет есть и не мог бы мистер дать ему денег.

Надо сказать, что давать деньги уличным детям не рекомендуется. Считается, что это поощрение бродяжничества, и они, мол, всё тратят не на еду, а на клей. Андрей Викторович все это знал. Но когда к тебе подходит ребенок и говорит, что он голоден, сделать каменное лицо и отвернуться невозможно. И тогда Андрей Викторович дождался друзей и взял его с собой в кафе. Мальчика звали Леша.

— Мы его покормили, — начал рассказывать Андрей Викторович, — и он попросил, чтобы я написал ему записку в компьютерный клуб. Лешка хотел там переночевать, потому что чердак, на котором он жил, закрыли. Но провести ночь в клубе можно было только по записке от родителей. Я ее написал и оставил свой контактный телефон для администратора. А Леша записку сохранил и через какое-то время мне позвонил и сказал, что замерзает и хочет есть...

Леша попросил Андрея Викторовича просто приехать и покормить его. Но тот сказал жене:

— Я сейчас съезжу в одно место и привезу мальчика. Приготовь, пожалуйста, вещи какие-нибудь переодеться.
Жена Ольга сказала: “Хорошо”. И на этом трехлетние скитания беспризорника Леши закончились. Андрей и Ольга постелили ему на диване и утром просто никуда не отпустили...

Один год — от кадета до бомжа

Нет, вру. Сначала был не диван. Сначала была белая ванна и мягкое полотенце.

— Мы повели его мыться, и я ужаснулся, — начал вспоминать тот день Андрей Викторович. — У Леши сверху донизу гноились ноги. Дерматолог потом сказал, что это из-за укусов крысиных блох. Он их расчесывал, а тело-то грязное, вот и загноилось. Неделю он лечился у нас дома, вылечился, и потом мы стали думать, как поступить дальше...

А подумать было о чем. Оказалось, что Леше только на вид было 9 лет. На самом деле ему исполнилось 14. Родился он в поселке Новая Чара Каларинского района Читинской области. До трех лет у Леши был дом и семья, а потом маму и папу лишили родительских прав, и больше он их никогда не видел. Мать потом пропала, отец умер в тюрьме. И тогда над ним оформила опеку дальняя родственница.

— Это опекунша в 11 лет привезла его из Бурятии в Питер, — уточнил Андрей Викторович. — Леша у нее прожил до пятого класса, был круглым отличником, проучился 5 лет в музыкальной школе по классу фортепиано. И вдруг она его везет через всю страну отдавать в Кронштадтский морской кадетский корпус! Зачем именно сюда?

Владивосток гораздо ближе. Мне кажется, у нее было просто желание избавиться от мальчика. Леша прослужил в корпусе год, потом у него началось воспаление ушей — отит хронический, он подолгу лежал в больнице, пропускал занятия, и в результате его отчислили за неуспеваемость. Были, конечно, и нарушения дисциплины. А что вы хотите: Лешка совсем ребенок. Но ко всем приезжали навестить, брали на каникулы, посылки присылали. А он был никому не нужен. За весь год к Алексею никто не приехал…

А все потому, что опекунша отвезла мальчика за тридевять земель и… отказалась от опекунства. Больше, мол, не могу, конфликтный мальчик, не нравится.

Но кадетский корпус — это учебное заведение, а не детдом. И когда в конце мая 2002 года Леша был отчислен, начальник корпуса написал в Читинскую область с просьбой прислать представителя и забрать ребенка.

Чита ответила, что опекун сложила с себя полномочия. То есть представителя нет.

— Нет, а все-таки, — продолжал настаивать Питер, — ребеночка заберите!

На что Чита, бегая глазами, предложила органам опеки и попечительства администрации Кронштадта… оставить его себе. Пусть, мол, живет под вашим надзором. Хотите — в детдом засуньте, хотите — еще что-нибудь сделайте. Короче, дарим!

“Мы сказали, что его не отдадим…”

Пока продолжалась переписка, мальчика перевели в т.н. транзитный приют “Федор” — приют для детей, которые ожидают отправки по месту регистрации. Там мальчик пробыл полгода. Все это время он ждал, что за ним приедет опекунша.

— Ему говорили: “Подожди, тебя скоро заберут”, — продолжил Андрей Викторович. — Леша ждал. А потом понял, что никто за ним никогда уже не приедет... Что от него отказались и бросили. И когда другие ребята предложили бежать, он согласился...

Три года бывший кадет, пианист и отличник мотался по улице, по чердакам да по подвалам. Как и все уличные дети, он стал колоться — этого не избегает почти никто. И почти сразу, то есть лет в 12—13, получил ряд серьезных инфекционных заболеваний...

— Как только мы вылечили Леше ноги, встал вопрос: что делать дальше? — Андрей Викторович пролистал тоненькую стопку документов. — Я обратился к знакомому директору школы, очень хорошему человеку, и он посоветовал мне обратиться в приют “Дом милосердия”. Почему не в милицию? Потому что они бы просто отняли у нас с Ольгой ребенка и запихнули в какой-нибудь детский дом, откуда Алексей бы благополучно сбежал. И возможно, что к сегодняшнему дню его бы уже не было на свете. Потому что с такими заболеваниями на улице долго не живут…

О диагнозах Леша и Андрей Викторович узнали одновременно:

— Директор “Дома милосердия” сказала, что ребенка надо срочно положить на обследование: три года на улице — это не шуточки. Мы поехали в детскую больницу на Васильевском острове. И тогда же я начал собирать бумаги на оформление семейно-воспитательной группы: это когда человек нанимается в приют воспитателем, а воспитанников держит дома (вариант патроната. — Авт.). И тут пришел результат этих анализов... Да еще и транзитный приют настаивал на отправке Леши в Бурятию. Но мы сказали, что уже его не отдадим.

— Почему?

— Почему? — переспросил Андрей и как-то странно посмотрел на меня. — А как иначе? Там его никто не ждет, и никому он не нужен. Ребенок три года не имел ни любви, ни заботы, ни родителей. А у нас Леша нашел семью и всем доволен. Тут же бросил наркотики...

А как иначе? Да на моей памяти это всего третий случай, когда семья вот так спонтанно берет к себе жить ребенка прямо с улицы!

Один раз это была москвичка с тремя детьми, которая взяла 14-летнюю украинку. Мама девочки угодила в московскую тюрьму, оставив дочь одну на улице.

Второй случай — семья московских учителей с маленьким ребенком и однокомнатной квартирой. Они приютили своего 13-летнего ученика, которого выгнал из дома сожитель сильно пьющей матери.

В обоих случаях через какое-то время была оформлена опека. И, что странно, и там и там чиновники не только не оказали помощи, но и отнеслись к этим людям подозрительно и враждебно. То же самое произошло и в случае с Лешей.


Ваш ребенок? Ваши проблемы!

О том, что в семье Андрея Викторовича живет иногородний мальчик без документов (у Леши было только свидетельство о рождении), знали в четырех или пяти органах опеки. То есть масса народу. Казалось бы, человек проделал основную работу: взял ребенка, дал ему кров и еду, готов оформить в семью. А вы, чиновники-специалисты, помогите ему чем можете! Оформите его в школу, помогите сделать документы — гражданство, паспорт, местную регистрацию. Но когда Андрей Викторович заговорил о специалистах по охране детства, у него воинственно сжались челюсти.

— Нас футболили из опеки в опеку, но никто ничем не помог. Особенный “привет” от меня, кстати, опеке 55-го округа! Нас отталкивали всеми правдами и неправдами. Главным аргументом было то, что “мы с таким не сталкивались, не надо нас подставлять, мы на себя ответственность не возьмем”…

И Андрей Викторович все взял на себя. Он оформил эту самую семейно-воспитательную группу при приюте и начал устраивать Лешу в школу, благо все его школьные документы и свидетельство о рождении в “Федоре” сохранились. Но дать возможность мальчику учиться удалось не сразу.

— Я практически стоял на коленях, чтобы его взяли в школу! — мрачно признался Андрей Викторович. — А брать его не хотели, потому что регистрации нет. Директор взял его под свою ответственность. Но нервов это стоило — поверьте мне…

Дальнейшая социализация забуксовала окончательно.

Сначала Андрею Викторовичу пришлось через суд устанавливать Лешино гражданство.

— Оформлением вкладыша о гражданстве занимался приют, — пояснил Андрей Викторович, — он и подал все документы. Но суд переносился три раза! Решили, что его свидетельство о рождении — подделка. Печать там, мол, какая-то размытая. Пришлось доказывать, приносить справки, что он учился и в школе, и в кадетском корпусе. В общем, что он не привезен контрабандой из Таиланда…

Из-за волокиты с гражданством на то, чтобы сделать паспорт, ушло… больше года (!). Но особой радости от этого ни у кого нет, потому что в паспорте нет регистрации. Причем ни питерской, ни читинской!

Андрей Викторович до последнего надеялся, что чиновники не оставят Алексея бомжем. Но в результате переписки с читинской администраций выяснилось, что ребенок… изначально не имел никакой регистрации! Только временную в каком-то бараке бамовского поселка. И даже опекунша его у себя не зарегистрировала.

— А без регистрации мы не можем оформить приемную семью, — подвел итог Андрей Викторович. — Нет приемной семьи — значит, у мальчика не будет своего жилья. И на очередь по жилью он не сможет встать. Кроме того, без питерской регистрации он не может получать лечение от гепатита С и, когда потребуется, ВИЧ-инфекции...

Правда, эту проблему они уже решили. Немножко в обход, немножко по знакомству, но гепатит С мальчик лечит. Одной головной болью будет меньше. Но даже страшно подумать, что будет, когда чиновники об этом узнают. Как это — лечение получать без регистрации? Прекратить!

…Уезжая, я спросила Андрея Викторовича, чем же я могу ему помочь. Ведь из-за диагнозов мальчика я не могу назвать имена героев или опубликовать фотографии.

— Кому надо из чиновников, нас сразу узнают, — ответил Андрей Викторович. — Более того, мне намекали, чтобы я не очень-то активничал. Но до совершеннолетия Алексея осталось два месяца. В день его восемнадцатилетия мы с Ольгой станем ему никем, если не успеем оформить приемную семью. И приют ему больше не сможет помогать. И Леша останется опять один — без этой чертовой регистрации, без жилья.
Вот тебе и “найди меня, мама”…

 

Самое читаемое