Новости Кронштадта
28.03 Парки и скверы Кронштадта закрывают на просушку
23.03 Жители несут цветы к стихийному мемориалу у Владимирского собора
23.03 Отменены все районные массовые, культурные и спортивные мероприятия
22.03 В Кронштадте проходят рейды по выявлению брошенных автомобилей
19.03 Временно полностью закрывается движение по внешнему кольцу на 120-м километре КАД
15.03 Как найти свой избирательный участок в Кронштадте
11.03 Организация проведения весенних осмотров эксплуатируемых объектов ЖКС № 4
Афиша-Анонсы
16 и 17 марта Фестиваль "День Римского-Корсакова"
С 27 февраля выставка «Россия — страна морей и океанов»
23 февраля праздничное мероприятие, посвящённое Дню защитника Отечества!
22 февраля праздничный концерт «Защитникам – Слава!»
15 февраля вечер-концерт «Шрамы на сердце…»
12 февраля лекция «Конфликты и их решения»
11 февраля Концерт «А снег идёт...» в исполнении вокального ансамбля «Canto Leggero»
Игорь Страхов о журфаке и не только
30 декабря 2005 г.
Один из знаменитых кронштадтцев-современников почти каждый вечер появляется на экране телевизора: канал «РТР-Санкт-Петербург», вечерний выпуск новостей. А начиналось все в редакции районной газеты «Рабочий Кронштадт» (ныне «Кронштадтский вестник»), где Игорь Страхов публиковал свои первые материалы и где согласился, несмотря на колоссальную занятость, дать интервью абитуриентке факультета журналистики. Абитуриентка была до того растеряна и взволнована, что то и дело заглядывала в бумажку с подготовленными заранее вопросами, мямлила их глухим голосом, в общем, вела себя, как настоящий «лузер». И подозревает сейчас, что оставила у интервьюируемого далеко не лестное о себе впечатление. Интервьюируемый был, впрочем, тактичен и прост, оставил автограф на визитке: «Удачи на журфаке и не только!..». И интервью его больше походило на мастер-класс. К сожалению, жесткие рамки строкажа оставили «за кадром» две трети нашего разговора.- Игорь Валентинович, молодежь в Кронштадте знает о Вас, в основном, как об известном ведущем РТР. Знает в лицо. А чего не знает? Расскажите немного о себе.
- С рождения? Сложный вопрос. Может быть, есть смысл начать с того, как я стал студентом факультета журналистики? Это вышло совершенно случайно. Собирался на психологию. Тогда это было модно - Фрейд, Фромм, Юнг… Я пришел туда из армии (после школы баллов не хватило), смотрю - биология, химия, в общем, совершенно не мои предметы. А рядышком - про факультет журналистики, где все экзамены гуманитарные - английский, литература устно, сочинение, творческий конкурс. Подумал: вроде та же психология, только практическая уже, еще интереснее - люди, общение. Профессией заинтересовался во время учебы. Так что это не мечта детства. В детстве в кино хотел сниматься. Да и сейчас хочу. Снимать. Благо возможности для этого есть - можно делать документальные какие-то вещи. Проблема в том, что сложно вырваться из информационного конвейера - вечерний эфир четыре раза в неделю.
Не все знают, что я был в Кронштадте депутатом целых два срока. Потом показалось все это смешным. Самоуправление у нас в России планировалось, чтобы Европа от нас отстала. А как это сделать? Получилось совершенно неработоспособно, бессмысленно. Занимался политическими кампаниями. Когда трудности были финансовые, в конце 90 х. В Карелии, на выборах губернатора, в Омске, там очень жесткая борьба была, на Камчатке, хороший был повод слетать на Камчатку. Но политический PR - в прошлом. Три года я этим занимался, потом все само ушло: во-первых, выборы отменили, а, во-вторых, когда есть хорошая работа, не нужно прыгать по стране. Тем более убийства начались - в Красноярске во время предвыборной кампании убили питерского журналиста... Чего еще не знают? Родился я не в Кронштадте (и по этой причине в книжку к 300-летию города «Знаменитые люди, родившиеся в Кронштадте» не попал), но вырос здесь. Сейчас живу в Питере, в Кронштадт приезжаю каждую неделю. К родителям. Наверное, идеальный вариант - жить здесь, а работать в Питере. Тут спокойно, хорошо, тихо…
- Несколько слов об Альма Матер, чем Вы обязаны факультету? Все ли он дал для профессиональной деятельности, для жизни? Или наоборот: всё постигали на практике?
- Поскольку на журфак я шел не совсем осознанно, то ни на что особенно не рассчитывал. Тогда приходилось самим искать редакции, нас не подталкивали к работе. Говорили, конечно, что да, работа - это хорошо, но на лекции-то вы ходите! Я понимаю, конечно, что на кафедрах сидели теоретики, люди, которые учебники писали… Я все эти учебники читал, но… достаточно хотя бы месяц проработать на телевидении, чтобы понять, как все это делается. А если пять лет подряд читать книги теоретиков... Хотя других вариантов тогда и не предлагалось.
Говорят, что журналистское образование - поверхностное, распыленное (всего понемногу). Нам даже экономику сельского хозяйства преподавали, которую я пропускал без зазрения совести, потому что считал: в области сельского хозяйства точно работать не буду. Очень хорошая литература, русский язык, иностранный. Но самое главное, что дал факультет, я думаю, это вообще особенность высшего образования: после обучения воспринимаемая тобой информация автоматически начинает по полочкам раскладываться, и ты можешь «вытащить» ее в нужное время. То есть происходит систематизация знаний. Ты систематизируешь всю информацию, которая каждый день на тебя обрушивается. Человека без высшего образования, грубо говоря, легче обработать, у него порог критичности ниже. Более наивные они в каких-то политических вещах. Плюс, что тоже полезно, факультет дает заряд такого здорового журналистского цинизма. Это не когда ты совершенно бесчувственный, но когда критично и с юмором воспринимаешь различные острые ситуации и понимаешь: можно всегда найти выход из любой ситуации.
Чего не дал факультет? Что касается профессии, конечно, 90% - это на стороне, в редакциях, потому что с первого курса я уже работал. Забавно получилось с первым сюжетом на телевидении, была такая программа молодежной редакции на первом канале - «Крыша», мы туда случайно пришли, студенты, - просто попросили женщину у входа показать нам телевидение. Она оказалась ассистентом режиссера. Провела, все показала, не пожалела час своего времени, познакомила со своей подругой - редактором молодежной редакции. И нам сказали:
- Ну что, мальчики, если хотите - приносите свои темы.
Это всегда, кстати, говорят всем журналистам, до сих пор. Первый мой сюжет был про поэта. Мы нашли поэта, я даже не помню, чем нас стихи его зацепили, чем-то он был на Есенина похож, сделали сюжет. И вот 14 лет спустя он меня нашел по Интернету, уже не молодой поэт, да и я уже не мальчик-репортер, но все равно, приятно было. Время ужасно быстро летит, а когда работаешь в этом потоке, оно летит просто стремительно.
- Игорь Валентинович, мы с Вами беседуем в редакции «Кронштадтского вестника» (бывшем «Рабочем Кронштадте», в котором Вы когда-то публиковали свои первые студенческие материалы. Труден ли был путь от юного корреспондента «КВ» до известного ведущего ТВ, обладателя престижных телевизионных премий?
- На самом деле мне интересно было в «Рабочем Кронштадте». Редактором был Володя Савельев, тоже выпускник ЛГУ. У меня сохранились старые вырезки. Я сейчас читаю и думаю: Господи, как он все это позволял печатать? Такой журналистский «междусобойчик», это потом я понял: если это интересно тебе или твоим знакомым, не значит, что это интересно всем. Это можно делать в форме капустников или боевых листков. Тогда шла борьба с коммунистами, и как-то все это хотелось ускорить. Ускорить перестройку в отдельно взятом Кронштадте. Обижались, конечно, многие. Рассмешили весь Кронштадт, опубликовав, как в комсомол колготками заманивают: вступите - получите дефицитные колготки. Были и судебные разбирательства, сейчас это воспринимается как курьез. Про человека написали, что он коммерсант, бизнесмен. А он в суд подал, требовал возмещения морального ущерба. Оскорбили. Обидное для советского человека слово. Сейчас - крутой бизнесмен. Очень интересно всё это было в 89-м, начале 90-х.
Работа в «РК» не осталась неотмеченной. Каждую летнюю практику студентов журфака оценивали журналисты ленинградских газет, журналов, ТВ. До сих пор помню, после первого курса госпожа Леонтьева, главный редактор «Смены», которая тогда гремела, вручила мне конверт с денежной премией за всё то, что было опубликовано в «Рабочем Кронштадте»! Так что конвертик этот у меня до сих пор хранится. А потом я газетой только параллельно занимался. Был один газетный проект - «Кронштадтское время», который мне дорог тем, что я его фактически один делал, верстал по ночам на допотопном 286-м компьютере, хобби такое было. На третьем курсе уже был на питерском телевидении, последние шесть лет - на Российском. Я не могу сказать, труден ли был этот путь, потому что, когда ты в пути, то не понимаешь, как это всё происходит.
Трудно было начинать в информации. Когда пришел на телевидение, считал, что информация - это несерьезно. Ну, как это - такие темы, а они в одну минуту уложили, всё рассказали! Можно же час об этом говорить. Потом вынужден был работать в информации, потому что «молодежка» на пятом канале, где я начинал, развалилась. Теперь считаю: если за минуту удается доходчиво рассказать о том, о чем можно час говорить, наверное, в этом жанре что-то есть. Это единственный жанр, задуматься над которым времени нет. Событий много, отбираются из них самые интересные, невозможно втиснуть в короткие выпуски все события, да еще подробно рассказать о них, чтобы все точки зрения представить. Плюс, от этого тоже никуда не уйти, повторяются каждый год одни и те же события. Сегодня 99 лет, через год 100, потом 101…Происходит информационное дежавю. Кажется, что об этом уже сто лет все знают и никому не интересно. Поэтому, когда, прости Господи, случается что-то нехорошее, мы, как люди, работающие в информационном ТВ, подсознательно этому даже рады. Не потому что кому-то плохо, а просто потому, что это вытаскивает нас из конвейерной работы. Это же жизнь все-таки…Нас спрашивают: «Зачем вы показываете разные кошмары?». Хочется ответить: это же не «Смехопанорама», не «В гостях у сказки». Это рассказ о жизни. Откройте дверь или окно и посмотрите, что там происходит. Ужасы еще пострашнее, а новости, наоборот, жалеют зрителя, избирательно показывают.
Самая большая трудность - это переход в плоскость информационного вещания. Был курьез такой. Я на пятом канале еще сделал сюжет. Мы собрали все архивные материалы про академика Сахарова, всё, что можно было найти, все выступления на съезде, и я сделал «сюжетик» небольшой, минутки на полторы, такая зарисовка. Его показывали раз пять - по дням рождения и по дням смерти Сахарова. Даже когда я уволился с канала, его все равно там показывали.
- Самое памятное интервью?
- Любимов приезжал со своим театром, что давал - не помню, но премьерная была вещь. Спектакль в ДК Ленсовета. Ехать четыре минуты. Но были какие-то «нестыковки» с нашим редактором и пресс-секретарем, и в итоге получилось, что он ждал нас к двум, а мы приехали в три. И он целый час сидел и ждал. Представляете, сидит режиссер, звезда мирового уровня, который работал с Высоцким, с половиной всех известных актеров страны, и заходит такой юноша, студент еще, говорит: «Здрасьте, «Информ-ТВ». Он: «Ну, здрасьте, я Вас, молодой человек, уже час жду». И мы с ним целый час говорили о Блоке, поэме «Двенадцать», об образе Иисуса Христа (а камера всё это писала). И говорил он, наверное, с желанием подколоть, пошутить, такие умные вещи, которые… ну, я, во всяком случае, разговор поддержал, не молчал. Через час настроение его стало очень хорошим, он уже не злился. Самое смешное, что я не смог взять для сюжета ни одной фразы. Потом понял: я не работал, как журналист, я просто сидел и слушал, как-то пытаясь поддержать разговор. То есть, я не был профессионалом в тот час. Для меня лично - это было здорово, потому что не каждый же раз такой человек будет с тобой говорить. Он даст просто интервью в три минуты и всё - до свидания, как это обычно и делают. Я понимаю, что он сейчас даже не помнит этого случая, но для меня это памятно. Журналисты - это коммуникаторы, их не должны помнить. Должны помнить тех людей, о которых они рассказывают. То есть, нужно не себя «пиарить», как это стало модно сейчас, как это Кушанашвили делает, а человека подавать.
- Сейчас многие ребята стараются всеми правдами и неправдами увильнуть от армии. Вы отслужили положенный срок. Не жалеете, что не «откосили»? Действительно ли армия - это школа жизни?
- Полгода после школы я работал в ней лаборантом - не хотелось расставаться с детством. А, когда мне предложили отсрочку и сказали «попробуй поступи», я понял, что я очень неприспособленный к жизни ребенок. Надо меняться. И ничего лучшего, кроме как пойти в армию, я не придумал. И не пожалел об этом ни разу. Первые полгода, конечно, ты не понимаешь, что происходит - нормальная жизнь превращается в кошмар: какие-то безумные зарядки, наряды в столовую, картошка… Главное, чему меня научила армия - это ценить человеческие отношения. Я стал в людях разбираться. Если бы я не научился этому там, за два года, то на «гражданке» на это ушло бы гораздо больше времени. Так что армия - это если не школа жизни, то ускоренные ее курсы. Курсы выживания. Я пришел оттуда человеком, готовым к любой жизненной ситуации. Плюс научился печатать на машинке вслепую (в радиотелеграфии служил), плюс - друзья по всей стране. Впрочем, я понимаю тех людей, которые сейчас стараются туда не попадать. Все зависит от того, какой человек, как он умеет держать себя в ситуациях, когда все - чужие, и каждый - сам за себя. Но советовать идти в армию я никому не могу, потому что это личное дело каждого.
- К юбилею факультета журналистики (журфаку - 60 - авт.) объявлен конкурс «Молодые за и против». Если бы Вы вернулись в свои 17 лет, за что и против чего Вы бы выступили тогда? И теперь - с высоты своего возраста и профессионального опыта?
- Когда мне было 17, шла война в Афганистане, тогда у семнадцатилетнего мальчишки просто не было информации в достаточном объеме, кроме слухов, которые ходили; я тогда не слушал «Голос Америки»… Но, зная всё то, что мы знаем сегодня об этой войне, я был бы, конечно же, - против. Зная обо всех этих наркотиках, сомнительных целях, продаже оружия, а главное - о бессмысленности войны, это то же самое, что сейчас происходит в Чечне. А в остальном? Время Горбачева. Самое начало. Тогда это воспринималось: неужели да, неужели сейчас что-то изменится? Очень здорово! Я же помню еще 82-й год, я был в восьмом классе. Брежнев умер. Это шок был просто. Умер символ стабильности, как казалось. А что будет дальше? Вдруг завтра - война? В 16-17 лет я был не против, а за. За всё то, что происходило. Всё было интересно, ново. Хотелось, чтобы это старое скорее ушло, чтобы все получилось. 500 дней Явлинского - давай, давай, давай. Но кто же знал?
Против чего сейчас? Против того, что пора бы уже какой-то четкий план объяснить народу. Что делается в стране? Это не объясняется и не рассказывается - просто делается. Я против недоговорок. Против, естественно, однопартийности, которая грядет. Это скучно, просто скучно. У нас сейчас вообще нет ни одной нормальной партии. Это виртуальная партийная жизнь, далекая от народа. А что делать - не знаю. Наверное, ждать пока не подрастут другие люди и не сменят этих.
За? Я за то, что открыты границы. За то, что несмотря ни на что возможность заработать человеку с головой есть. Любой человек, если захочет - добьется. Он будет учить языки, он себя сделает. За то, что несмотря ни на что, можно говорить все, что думаешь. Пока еще можно. Хотя бы в том же Интернете. Сейчас модные темы «фашизм», «антиглобализм»… Не знаю, мне кажется, это все искусственные какие-то вещи. Я думаю это контролируемый и кем-то управляемый процесс. В каких целях? Не верю в бескорыстность людей, которые собираются в группы и устраивают какие-то акции. Просто время бескорыстных акций уже прошло, сейчас время оплаченных акций. С какой целью это делается? Мне это пока непонятно.
В юности был за то, чтобы всё изменилось, а сейчас против того, что многое не получилось. Смотришь назад, и понимаешь: кроме как ельцинской свободы слова в стиле «Московского комсомольца», ничего нет. Редактор «МК», кстати, сказал недавно в «Школа злословия», что готов извиниться за то, что в его газете за последнее время было. Когда журналисты получили свободу слова, они потеряли самоконтроль. Я читаю газету, даже не буду называть, какую: мальчик с тремя головами, ну, что это, кому-нибудь это интересно?
- Это сложно - прямой эфир?
- Сейчас абсолютно нет. Это обычная работа, я знаю, что делать и не думаю о том, что работаю на аудиторию. В ведущие из репортера попал случайно: Максимовы устроили каждый час новости, и люди физически не справлялись. Нужны были новые ведущие на дневные выпуски, вот нас и взяли - меня и еще трех репортеров. Первое время, конечно, была какая-то неестественность, зажатость. Казалось, вот сейчас загорится лампочка, а там - пропасть. Или полетишь, или разобьешься.
- Вас узнают на улицах?
- Если причесанный и в пиджаке с галстуком проеду в метро, количество узнаваний будет больше. Люди видят то, что хотят увидеть, к чему привыкли. Недавно в супермаркете столкнулся с Андреем Аршавиным, так вот, если его сразу узнают и встают в очередь за автографами, то со мной здороваются только на кассе. Аршавин - какой на экране, такой и в жизни, а я - разный. Не очень приятно, конечно, когда на тебя смотрят и сравнивают с кем-то там в голове. Опять же все зависит от воспитания: кто-то тактичен, а кто-то нет. Кто пальцем покажет, кто начнет шептаться. Известность приятна, но её проявления порой просто ужасны.
- Какой вопрос Вы бы задали Игорю Страхову на месте неопытной абитуриентки, мечтающей о факультете журналистики?
- Я бы спросил, а не надоело ли тебе всё это? И чем займешься, когда, наконец, всё бросишь? Нет ведь ничего вечного. А вот что бы Игорь Страхов на это ответил, он не знает сам. Может, сказки начну писать. Для детей, и не только…
Интервью брала
Анастасия МАКАРОВА