Новости Кронштадта
28.03 Парки и скверы Кронштадта закрывают на просушку
23.03 Жители несут цветы к стихийному мемориалу у Владимирского собора
23.03 Отменены все районные массовые, культурные и спортивные мероприятия
22.03 В Кронштадте проходят рейды по выявлению брошенных автомобилей
19.03 Временно полностью закрывается движение по внешнему кольцу на 120-м километре КАД
15.03 Как найти свой избирательный участок в Кронштадте
11.03 Организация проведения весенних осмотров эксплуатируемых объектов ЖКС № 4
Афиша-Анонсы
16 и 17 марта Фестиваль "День Римского-Корсакова"
С 27 февраля выставка «Россия — страна морей и океанов»
23 февраля праздничное мероприятие, посвящённое Дню защитника Отечества!
22 февраля праздничный концерт «Защитникам – Слава!»
15 февраля вечер-концерт «Шрамы на сердце…»
12 февраля лекция «Конфликты и их решения»
11 февраля Концерт «А снег идёт...» в исполнении вокального ансамбля «Canto Leggero»
Власть и гражданское общество
22 сентября 2006 г.
Карбонарии нового века, или спектакль под названием "ЖИЗНЬ"Каждому новому поколению его время предлагает и новые театральные декорации для спектакля под названием "Жизнь". Это в какой-то мере справедливо. Иначе, наверное, тягостно было бы наблюдать эту пьесу за разом раз, когда актеры надевают одни и те же костюмы и двигаются между одними и теми же картонными домиками, кустами и деревьями. Хватит с нас и того, что из эпохи за эпоху отыгрывается один и тот же сюжет с практически одними и теми же репликами.
Сюжет этот прост и незатейлив. Всякая власть от Бога, но крест мой тяжел и было бы справедливо его бремя уменьшить, тем более что всегда под рукой есть, как минимум, два виноватых в моих страданиях. Это тот, кто надо мною, и тот, кто рядом. Тут, как правило, предлагаются вариации в соответствии со вкусами зрителей, заполнивших в данный момент зал. Вверху - Всевышний. Есть он там или нет, и, вообще, сколько их там? Чуть ниже - тиран иль добрый царь, генсек иль генералиссимус. Еще пониже - начальство разной масти. Рядом - алчные инородцы, жестокие конкуренты, равнодушные к твоей судьбе соплеменники и бездарные коллеги по работе, а, кроме того, иждивенцы всех мастей: от писателей до докторишек и инженеришек, от беспомощной малолетней детворы до дряхлеющих стариков, так же, как и детвора, нуждающихся в заботе.
Таков антураж каждого из миллионов актов, разворачивающихся перед нашим взором. На сцене реквизит в виде зданий, утвари и средств передвижения. Столь ли он важен, когда актеры талантливы, а будущие критики к ним исключительно добры? Эти критики всегда расскажут будущим потенциальным зрителям: как были благородны и целеустремленны их предки, как лучезарно было солнце и сине небо, как красны помидоры были в былые времена. Делают они это столь талантливо, что зритель, начав с возрастом различать перед своим взглядом вместо бессвязных телодвижений предлагаемое именно ему некоторое законченное и наполненное, как ему кажется, смыслом зрелище, впадает либо в глухую тоску, либо в негодование. Где тучные стада и нивы? Где добрый народ и мудрые его правители? Где, наконец, благородные сеньоры? Где дамы, пробуждающие к жизни высокие стремления ума и сердца? Эти или примерно такие вопросы начинают преследовать раскапризничавшегося зрителя. Отчего такая невезуха? Отчего именно на его век выпала эпоха абрамовичей и чекатил, бушей, блеров и зурабовых?
Точно такие же вопросы он читает и в глазах своих близких. Да что читает в глазах?! Он обсуждает их с другими зрителями во весь голос. Во весь настолько, насколько позволяют ему средства коммуникации его времени. Когда-то это обсуждалось посредством подметных писем - сегодня есть Интернет и сотовый телефон. Когда-то, утомившись роптать в зале, зрители захватывали реквизит и грим-уборные ставших ненавистными им актеров и пытались переигрывать пьесу на свой лад.
Закон жанра неумолим. Милосердие и благородство будут бледны и невнятны, если в сюжете будет отсутствовать алчность и подлость. Благородный герой останется жалким фигляром, если со сцены исчезнет злодей. Неизбежно и неумолимо все возвращается на круги своя. И только внимательный критик чуть позже отметит в своих исторических сочинениях, что захват грим-уборных и декораций подсадными актерами из зрительного зала оказался довольно ярким поворотом в сюжете традиционной пьесы. Это была иллюзия, милостивые государи, иллюзия…
Иллюзия действия, иллюзия движения от одной формы общественных отношений к другой. Тем зрителям, кто поддался общему веселью и тоже кинулся делить актерские костюмы и грим, там же, за кулисами, внятно и однозначно объяснят, в чем именно заключалась их ошибка, и в какие сроки им надлежит вернуться обратно в зрительный зал и занять то место, которое указано у них в билете. Бывают, конечно, и исключения. Время от времени выскочит на сцену этакий типаж эпохи, который по сюжету как бы и не нужен, но он выглядит так убедительно, а ведет себя столь эмоционально, что актеры начинают подыгрывать ему. В конце концов, небольшая импровизация еще не повредила ни одному спектаклю.
Отчего же так занимательно это зрелище под названием Жизнь? Объяснений этому немало. Львиная доля этих объяснений приходится на удовлетворение простого человеческого любопытства. Сознание человека настолько велико по своим потенциальным возможностям, что оно ежесекундно нуждается в новых и новых сведениях для осмысления. А откуда, как не из окружающей нас действительности их брать? Этим занята первая, самая большая часть людей. Их принято называть обыватели.
Другая небольшая группа, которую условно можно назвать ортодоксами, раз и навсегда решила для себя, как эта жизнь устроена, по каким законам она создана и по каким совершает свое движение. Их сознание, таким образом, сосредоточено на том, чтобы в окружающей их жизни увидеть и осознать подтверждение всех этих законов.
И, наконец, третья группа - Карбонарии. Это неугомонное племя полагает себя способным формулировать эти самые законы мироздания. В этом нет большой беды и грех невелик. Но именно они пытаются увидеть в стройной системе мироздания трещины и бреши. Именно они пытаются увеличивать эти трещины и бреши, предлагая свои версии законов, по которым должен двигаться мир. Усилия эти огромны, а результаты неизменно мизерны. Причина проста - трещины и бреши мироздания - всего-навсего заурядный плод воспаленного их воображения.
Для оправдания их титанических усилий даже придумана веская, с точки зрения самих карбонариев, реплика - "Революции делают романтики, а их плодами пользуются негодяи". Реплика, бесспорно, выигрышна со всех сторон. И путь новым карбонариям расчищен, и старым есть чем гордиться. А если еще все это было отыграно эффектно и зажигательно, с большим количеством жертв и разрушений, то и зритель, тот, что не вошел в число жертв, тоже доволен.
Правда, последнее время зритель пошел какой-то вялый, безынициативный. В интерактивные эпизоды действа вливается плохо. В ритуалах выборов прима-, мега- и супер-старов не участвует. Главных затейников чтит, но с оговорками, или вообще не чтит. А в потасовку, случись такое по сюжету, так и вовсе встревать отказывается. Зажрался и пригрелся в мягких креслах, одним словом. Да и ортодоксы, почувствовав слабину, начали поднимать голову. Если так дело пойдет и дальше, то можно будет ожидать, что обыватель, просто-напросто, начнет отказываться платить за антрепризы выборов. Кому тогда будет интересен перформанс цветных и плодово-ягодных революций, что разыгрываются исключительно ради увеселения толпы. А на какие шиши, в этом случае, будут жить актеры и, страшно подумать, сценаристы и режиссеры всего этого бесконечного спектакля?
Эгоизму, судари вы мои, не место в нашей с вами жизни. Именно в ответ на это зрительское равнодушие сверстана новая версия раздвоения сознания (шизофрении). Человечеству предложена следующая форма развития сознания у людей - узкая профессиональная специализация и широкая бытовая сопричастность. В переводе на понятный язык любопытствующего обывателя означает, что человека учат зарабатывать на жизнь лишь одним единственным способом, а за проявленное любопытство и как бы понимание окружающего мира его поощряют тем лучше, чем шире он способен это проделывать. Это называется широта мировоззрения и эрудиции. И вот уже наш обыватель, получая жалование денежного содержания за ежедневное закручивание третьего справа в сто двадцать пятом ряду болта на семь и три четверти оборота, полагает себя сопричастным к интригам выборов сонмом кардиналов Римского Папы и к бомбардировкам Ливана. Не считая таких мелочей, как права человека на другом конце Земли и судьбы винторогого козла в месте на карте, название которого он и выговорить-то не в состоянии. Можно ли назвать постановщика за такой подход к зрителю безнравственным и циничным? Безусловно - можно. Но! Сами виноваты. Не упирались бы, не капризничали, не пытались бы животную рефлексию подменить сознанием, никто бы на это сознание внимания и не обратил бы.
А уж коли попались - терпите. Будет вам воздействие на ваше сознание по полной программе. Пытались противопоставить его режиссерскому замыслу - будьте готовы к его встречной рихтовке в политически корректном ключе. Реклама, новостной калейдоскоп, взаимозаменяемая и исключающая друг друга аналитика, предлагаемая любопытным, а так же интерактивное общение, доступное сегодня многим, вот тот неполный перечень инструментов подобной рихтовки. Самое в этом деле важное то, что рихтовка не преследует какой-либо конкретной конечной цели, в том смысле, как это принято воспринимать по отношению к конечному по времени процессу. Проводимая рихтовка не является средством перевода сознания из неудобного для просмотра предлагаемого спектакля начального состояния в некое другое состояние, более удобное для восприятия предложенных зрелищ. Она важна как бы сама по себе, как постоянно идущий, сопутствующий разворачивающемуся на исторической сцене действу, процесс.
Так вот, на сегодняшнем этапе это вокзальное состояние сознания большинства людей и есть конечная цель режиссерского замысла. Во-первых, решается главная задача возбуждения любопытства. Сознание, пребывая в состоянии неустойчивого равновесия длительное время, очень живо реагирует на любое предложение. Любое предложение воспринимается им как путь к состоянию равновесия устойчивого. Любой, самый завзятый путешественник рано или поздно начинает тяготиться вокзальным состоянием. Что же говорить о таком домоседе, как сознание. Предложи ему такие условия, и оно будет готово отдаться на волю любого афериста, лишь бы покинуть этот неуютный перевалочный пункт. Во-вторых, и это не менее важно: вокзальная обстановка более успешно, чем обстановка домашнего уюта, превращает обычного обывателя в карбонария, человека действия, намеренного изменить нынешнее свое состояние. А это уже стремление к действию. Что собственно и требовалось добиться от капризули-зрителя. И, в-третьих, как следствие первого и второго, а не цель, как это может показаться при поверхностном наблюдении, это молчаливое согласие большинства пребывать в необустроенном состоянии. Не мыться, не бриться, питаться всухомятку, не распаковывать вещи и уж тем более не создавать себе уют, и не заботиться о продолжении рода. Стоит ли занимать свое сознание такими мелочами, когда рано или поздно мы все равно куда-нибудь приедем, и все это закончится. Эта иллюзия конечности крайне важна, так как именно с помощью ее блокируется критичность восприятия окружающей действительности.
По сути дела, у обывателя всего два выхода с этого вокзала. Вернуться домой, то есть туда, откуда выехал, и стать ортодоксом, полагающим законы мироздания незыблемыми и пытающимся жить именно по этим законам. Но это отказ от внешнего действия в пользу действия внутреннего. В первый момент движения по этому пути будет казаться, что удержать свое сознание в состоянии неустойчивого равновесия невозможно. Но чем сильнее окружающая действительность, вернее ее изображение, будут прогибаться в соответствии с реально действующими объективными законами бытия, тем более сознание будет приходить в состояние равновесия устойчивого.
Путь второй: с вокзала на перрон и посадка в транзитный поезд. Откуда и куда едет этот поезд - абсолютно неважно, вторично по отношению к тому, что решение покинуть вокзал уже принято. Это означает - стать карбонарием нового века - вечным кочевником. Если повезет, то проводник может предложить чай, можно поместить пожитки на полках, умыться и переодеться. А самое важное - это появление иллюзии своего права на изменение законов бытия. Неважно, что было написано на вагоне, - важно внутреннее ощущение, что ты едешь в правильном направлении. Еще важен страх впредь проявлять любопытство. Поинтересоваться: куда все-таки идет поезд - страшно, очень страшно. А вдруг он идет не туда, куда ты запланировал доехать? И что же? Опять вокзал и неустроенность. Уж лучше проявлять праздное любопытство к пейзажам и сюжетам за окном поезда, к дорожным разговорам попутчиков. Это и сознание занимает, и совсем не страшно. А в поезде светло и уютно, убаюкивающе стучат колеса, отсчитывая прожитые годы, дают чай и позволяют умываться, какой-никакой, а все-таки быт. Да и соседи по купе не так плохи, если вдуматься. Так и колесят наши карбонарии, не ведая куда, и надсмехаясь над теми, кто остался в пролетающих за окнами вагона вокзалах.
Что до везения, так и оно, конечно, случится. Ежели проводник жаден, ленив и хамоват, то есть еще начальник поезда, который проводника в теории может поправить. Ну и славненько. Пусть карбонарии едут. Своим присутствием в вагоне они создают иллюзию постоянного театрального действия.
Пожелаем им счастливого пути. А нам самим? Не пора ли вернуться домой?
Ведущий рубрики В. КИРКИН, доктор философии.