Контртерроризм и Кавказ «продолжаются» с одной буквы

18 января 2011 г.

Начнём, так сказать, с конца, а заодно с недавней истории. По информации заместителя генерального прокурора России Ивана Сыдорука, в 2010 году число преступлений экстремистской направленности на Северном Кавказе превысило три с половиной сотни, то есть, ЧП происходили каждый день... Это в четыре раза больше, чем в 2009-ом. По данным же на середину декабря 2010 г. в результате 276 подрывов и 82 боестолкновений погибло более 200 силовиков и мирных граждан при 500 раненных. Уничтожено столько же боевиков. География терроризма всё явственней приобретает очертания трёх субъектов - Дагестана, Ингушетии, Чечни. Как справиться с такой, вот, российской «ДИЧью»?..

Тысячу раз правы те, кто считает, что проблему не решить только материальными вливаниями, тем более за счёт информационных новаций. Но ещё меньше надежд оставляет сугубо силовой принцип региональной стабилизации. Десятилетиями сохраняющаяся массовая явная или скрытая безработица, сезонно достигающая 70 проц. при среднестатистических 5 кв.м жилплощади на душу населения сводит на нет антитеррористическую профилактику. Когда, скажем, дагестанская семья, ютящаяся в одной комнате, неделями не видит мяса, можно ли от неё требовать сознательного законопослушания? «Недостаток бутербродов» доводит до греха при любой власти. А зримое обесценивание жизни мобилизуют на отмщение за её «свинцовые мерзости». Когда же объектом мщения становится неправедно возвысившийся чиновник, ЧП приобретает политический резонанс. Даже если мститель далёк от какой бы то ни было идейно-экстремистской мотивации. Но он, взращённый в своей культурно-исторической среде, независимым от неё быть не может.

Наложение многообразной региональной динамики на сущностные социальные проблемы требует гибкого реагирования, увы, часто по принципу латания дыр. Но и в этих обстоятельствах очевидны главные направления северокавказской стабилизации, они же - проблемы, не разрешённые за 16 лет. Во-первых, определение звена, «ответственного» за вытягивание тяжкой и запутанной региональной цепи. Этим «звеном» скорее станет строительный сектор, позволяющий в политически диктуемые сроки создать максимальное количество рабочих мест, в свою очередь, не требующих высокой квалификации. Социально-«каркасный» и технологически сколько-нибудь прозрачный характер этого вида хозяйственной деятельности одновременно упростит контроль над инвестиционными потоками в регион. Ибо «многовороночное», следовательно, изначально запутанное финансирование создаёт предпосылки для оттока средств в теневой сектор, обслуживающий интересы, прежде всего, коррумпированных элит. А порой - в террористический бюджет напрямую. В то же время жилищное строительство и последующее обустройство новоселов наглядно подтвердит оздоровление жизни, по меньшей мере, переориентирует значительную часть социально активного населения на законный промысел. Кроме того, выбор сквозной распространяемой на весь регион хозяйственной доминанты в отличие от разно-скоростного обустройства каждой республики в отдельности поставит «пограничный за-слон» на пути экстремистов из «больного» субъекта СКФО в «выздоравливающий».

Во-вторых, параллельный поиск источников регионального самофинансирования. Скажем жестче: дотационный характер жизнеобеспечения самого населенного региона страны (9 миллионов) утверждает иждивенчество как способ существования не только местных властей, но и - по аналогии - значительного числа граждан региона. Когда легче взять, чем заработать, формируется отношение к чужому как своему - в широком социальном и криминальном диапазоне. Пусть строительная сфера субсидируется централизованно, но остальные хозяйственно-отраслевые направления должен поддерживать частный бизнес. Тем более что экономика региона - действительно вариативна по приложению усилий. И к тому же тяготеет к малому и среднему предпринимательству, а также сфере услуг. Здесь открывается непаханое поле для многочисленных выходцев из региона, ныне преуспевающих чаще вне его пределов. В «остальной» России, кстати, проживают более 1.5 миллионов северокавказцев. Во имя ужесточения социальной ответственности «национально-окрашенного» бизнеса не обойтись без федеральной и региональной регламентации. Иначе теряет смысл поиск иностранных инвесторов, прежде всего, среди таких же северокавказцев, но нашедших себя за пределами СНГ, часто на Ближнем Востоке. А тамошняя диаспора (более 300 тысяч, так называемых, «черкесинов») считается весьма благополучной и в целом отзывчивой на нужды своих прародин. Но… Почему они должны опережать своих московских, красноярских, ростовских, краснодарских и прочих собратьев?

В-третьих, обеспечение социально-правовых и материальных условий функционирования ныне полуофициальных охранных структур. Впрочем, это направление оправдано лишь при опережающей, как минимум, параллельной реализации первых двух. Иначе нынешние и будущие силовики пойдут проторенной дорогой по-разному легализованных рэкета или «крышевания» контрабанды. Но заинтересованность, прежде всего, частника в безопасности своих «кровных» вложений действительно поможет укрепить сферу, например, туристических услуг или локального сельхозпроизводства. Тем более что оружие здесь любят больше, чем компьютер. В любом случае курс на внутрирегиональное правоохранительное самообеспечение - безальтернативен. Иначе страна разорится из-за постоянного содержания на Северном Кавказе крупной группировки, привлекаемой к охране правопорядка при отсутствии масштабных угроз конституционному строю. Впрочем, здесь, как нигде, востребуется военная служба по месту призыва. С учетом понятного качества образовательной работы она, эта служба, становится едва ли не единственной школой гражданского воспитания взрослеющих носителей «подсолнечного темперамента».

В-четвёртых, централизованное введение шефства по принципу: любой крупный административно-хозяйственный, а то и успешный коммерческий субъект страны отвечает за многообразную реабилитацию подшефного района, аула.., элеватора, бензоколонки. Формы этого шефства зависят от конкретного случая. Хотя направлением «главного удара», по-видимому, еще долго будет оставаться система народного образования и профподготовки. Не обойтись без расширенного квотирования для кавказской молодежи мест в столичных вузах - с обусловленным возвращением выпускников домой. Дополнительные средства на этот счёт могут быть изысканы у тех же столичных коммерсантов-кавказцев, опасающихся размещать свои активы на малой родине. Зато сцепка «меценат-обучаемый» при крепких куначеских связях выглядит предпочтительнее обезличенного набора в ВУЗы. Но главное - это школа. Для её подтягивания хотя бы к советским стандартам, воз-можно, придётся длинным рублем завлекать педагогов-вахтовиков. Например, в качестве условия вожделенного многими командирования в посольские школы. Здесь же - как частность: реанимация памятной по советскому времени кадровой политики. Это когда полномочия местного начальника «подкреплялись» его русским замом. А в остальном? Не отмороженный местный «авторитет» куда ценнее, чем «правоверный» назначенец, если первый не только «кормит» земляков, но и наставляет их на путь истинный.

В-пятых, прикладное разведение понятий «террорист» и «терроризм». Эффективная борьба с террористами бесперспективна без сужения специализации силовиков. Практика требует углублённого изучения, прежде всего, механизма мотивации явного и потенциального представителя «группы риска». Ибо то, что у нас называется «обезвреживанием преступника», по существу является лишь ликвидацией последствий уже совершённого им преступления. Но и изобличённый злодей рассчитывает остаться в живых. Впрочем, тему моратория на применение смертной казни лучше разовьют юристы. Главная же наша беда состоит в преимущественной концентрации внимания на террористах в ущерб терроризму. С ним-то следует бороться не там, где взрывают, а там, где террористическая угроза произрастает из упомянутой нищеты и местных представлений о справедливости. Тем более что невозвращенный соседом долг в 5 тысяч рублей в социально опосредованных условиях Ингушетии или Дагестана служит дополнительной мотивацией мстящего за смерть своих близких. Часто в интерпретации адатагорского «народного права» на кровную месть.

О независимости от Москвы или «кавказском халифате» говорят единицы. Но месть за личную потерю или вопиющее оскорбление многие на Северном Кавказе не воспринимают как злодейство. А, ведь, там насчитываются сотни тысяч понёсших утраты. Без создания инструмента разрешения многослойных конфликтов между семьями, кланами, соседними этносами, в конечном счёте, между гражданином и государством терроризм не одолеть. Чем на государевом уровне, а не применительно к обрезанию, подтверждается роль исламских авторитетов, поаульно выбираемых советов старейшин, самых досточтимых родов (а они, как правило, во власти) и прочих творцов уличной морали? Не выдаёт ли нашу национальную некомпетентность реляция Рамзана Кадырова об урегулировании то ли 50, то ли 90 (!) споров между кровниками?

Уже нельзя игнорировать предупреждения религиозных иерархов, по крайней мере, Дагестана. Они указывают на наметившийся социально-политический разлом между приверженцами традиционного ислама и суфиями-«сектантами», последовательно вбирающими в свои ряды недовольных светской (читай - федеральной) властью. Их число возрастает год от года, в отдельных районах - кратно. Притом, что именно «сектанты» преимущественно опираются на «народное» право.

Наконец, в-шестых - принятие мер международного силового и финансового купирования терроризма. В сегодняшней повестке дня - прежде всего, «размен» витальной для Турции курдской проблемы на нашу северокавказскую. Все годы чеченского лихолетья эта страна является главным транзитным пунктом, как минимум, надеждой на приют для большинства пришлых боевиков. Будучи профессиональными моджахедами, они во многом выполняют роль не только «вдохновителей», но и «организаторов» террористической деятельности. А из условного десятка документов, изымаемых при их аресте или с трупов, семь-восемь имеют турецкую привязку. Впрочем, успех принесет лишь антитеррористическая интеграция с политическим значением антигитлеровской коалиции. Но до этого, прямо скажем, далеко.

Государственник по убеждению, экономист по специальности, менеджер по опыту и - лучше - северокавказец по национальности подскажет что-то ещё. Без информационно-политического макияжа - он в складывающейся обстановке едва ли поможет.

Борис Подопригора, преподаватель философского факультета СПбГУ, бывший замкомандующего федеральными силами на Северном Кавказе по информационной политике.

Газета Котлин №1 2011г

Самое читаемое