Связующая идея

28 июня 2011 г.

Для начала общество должно, с моей точки зрения, ранжировать те угрозы, с которыми может столкнуться, точнее – уже сталкивается. Я бы выделил четыре глобальных опасности, безусловно – взаимно переплетённых.

Самая большая угроза для России, на мой взгляд, – социальная апатия.

В значительной степени она связана с отсутствием национального проекта, объединяющей идеи. Любой гражданин России должен зримо представлять, ради чего мы должны жить вместе. Что роднит, условно говоря, якута и чеченца; олигарха и наёмного работника. Ежедневная наглядная неподтверждаемость национальных связей ведет к тому, что у нас власть и значительная часть общества сосуществуют как бы в параллельных мирах и не пересекаются.

Вторая угроза – наркоэкспансия.

Специалисты приводят совершенно дикие цифры: число наркоманов у нас ежегодно увеличивается чуть ли не на полмиллиона. А каждый употребляющий зелье вовлекает в свою группу ещё 15–20 будущих жертв, то есть угроза нарастает в геометрической прогрессии. В борьбе с этим злом уже нельзя отделываться лишь укреплением соответствующих структур. Надо переходить к жёсткой, если хотите, СМЕРШевской практике: блокировать наркотрафик, насколько можно закрыть границу с Таджикистаном. Сейчас же наркоконтроль у нас вроде бы есть, а труднопреодолимых для наркокурьеров рубежей по существу нет.

Третья по значению опасность исходит от не Запада как такового, а от тех новых тенденций, которые доминируют всё отчетливее. Традиционно даже в период конфронтации военные начинали действовать после дипломатов, когда достичь цели мирным путем оказывалось невозможным. Впрочем, даже на этом фоне сохранялась видимость дипломатических попыток решить ту или иную международную проблему. Сейчас же зачастую натовские военные круги обращаются к политикам, чтобы обосновать свершившийся акт агрессии. То есть на место политико-военного подхода приходит военно-политический. Это началось в 90-е с событий на Балканах, когда силовая составляющая стала доминировать над собственно миротворческой. То, что происходит последние полгода, прежде всего в Ливии, означает: западные военные говорят своим политикам: «Нужно оправдать физическое уничтожение Каддафи». Но санкции на это не давали ни ООН, ни иная сколько-нибудь признанная организация. И начинаешь задумываться: а не может ли Запад принять ещё что-нибудь «сверхрешительное», напрямую связанное с нашим суверенитетом? Например, помочь Японии обрести «утраченные территории»?

Тот же Саакашвили, обложенный западными советниками, вряд ли самостоятельно принял решение об агрессии против Южной Осетии. И это заставляет иначе думать о нашем партнёрстве с Западом как таковым. В практическом плане он не изменил политики ни после косовского кризиса, ни, тем более, после грузинского. То есть НАТО считает правильным изначальный диктат. Одна из причин такого поведения Запада – наша слабость, известные военно-технические проблемы современной России. Да и дипломатическая невнятность. В ту же Ливию мы сначала вложили четыре миллиарда долларов, а потом поддержали резолюцию ООН, фактически дав отмашку на её уничтожение…

Четвёртая угроза – терроризм.

Причём она тесно связана с третьей. Достаточно вспомнить исторический путь Усамы бен Ладена, выпускника диверсионной школы ЦРУ. В 80-е он действовал в интересах не только Америки, но и Израиля, имел там поддержку. Если бы Запад был заинтересован в смягчении ситуации на Северном Кавказе, нашёл бы, чем подтвердить свои партнёрские намерения. Ведь основное снабжение бандформирований, пусть сейчас и в меньшем масштабе, осуществляется с территории натовской Турции. 8 из 10 документов, отобранных у боевиков либо изъятых с трупов, имеют турецкую привязку. Во время службы на Северном Кавказе неоднократно убеждался в этом сам. Однако в том, чтобы помочь России в нашей террористической беде, Запад не проявляет не то что активности, но даже показной заинтересованности. Я, вообще, не очень-то верю, что нынешняя геополитическая конкуренция мягче, чем прежняя холодная конфронтация.

На Северном Кавказе пересекаются два магистральных интереса: Запада, чтобы постоянно держать Россию в напряжении, и здесь же где-то параллельный, где-то встречный исламистский. Думаю, что Запад, прежде всего США, сильно напугали страны исламской колыбели, в первую очередь Саудовскую Аравию, идеей «Большого Ближнего и Среднего Востока» как некоего прототипа Восточной Европы. Сейчас в арабском мире проходит первый этап большой геополитической игры. Пока это выяснение отношений между собой, попытки сформировать некие «правила». Но и исламистские круги, и Запад заинтересованы в том, чтобы за Кавказом сохранялась роль «террористического реостата»: если ситуация в России сколько-нибудь выправляется, он включается. Их общая тактика – держать нас в напряжении, заставлять тратить на тревожный регион деньги, которые могли бы пойти на развитие страны, на созидание. Естественно, нашим оппонентам на руку угроза под номером один – апатия, обывательщина.

Что сегодня может стать для нас объединительным началом? Лично мне ближе идея «Россия – многодетная». Она вполне может быть подхвачена встающим на ноги поколением. Нанотехнологии тут не нужны. Именно этот посыл двинул страну вперёд после отмены крепостного права. Когда берёшь справочники 1870-х годов (при всей их противоречивости), видишь: в России на семью приходилось в среднем почти шесть детей. И это воспринималось обществом как норма. Если мы примем в качестве национальной идеи лозунг «Россия многодетная», то рано или поздно перед нашим государством встанет задача переселения массы людей на Восток.

Сегодня Зауралье становится «бесхозной» территорией, которая нам принадлежит, но приобретает черты «Антарктиды под одним флагом». Недавно был во Владивостоке и в разговоре с серьёзными учеными услышал: «Защищу докторскую – и в Россию. Здесь ничто не держит».

Преклоняюсь перед Петром Аркадьевичем Столыпиным. Мало того что переехавшему в Сибирь выплачивали колоссальные по тому времени подъёмные, так ведь переселенец, по замыслу Столыпина, должен был создать протосословие «хозяев России», цементирующее страну. Если он остановился на станции, условно говоря, Новолитовск в качестве проходчика или мастера на железной дороге и там пустил корни, то получал огромный надел земли, а его дети автоматически поступали в любой вуз, в том числе столичный, только, чур, с обязательным возвращением в отчий дом.

Создаст ли протосословие сегодняшний «наноинженер»? Вряд ли. Когда-то мы делали ставку на рабочий класс. Конечно, он сейчас не такой, как во время написания известного манифеста. Но, с другой стороны, у нас не появилось и среднего класса – в том понимании, какое есть на Западе. Ожидать, что его создадут «олигархи», не приходится. Мало кто из них учит детей дома.

Может, кто-то обоснует нацидею «Россия – энергетическая». В смысле страны, обладающей не только ресурсами, но и «энергетикой действия». Той, что соответствует классической строке: «Дело надо делать, господа! Дело!»

Ещё вариант объединительного начала – национальная память. Параллельно я бы высветил тему ветеранскую. Проливший кровь за Отечество (или по заданию Родины) во всём мире по праву считается носителем национальной памяти. У нас же фронтовики и участники локальных конфликтов, младоветераны, как их часто называют, не являются сколько-нибудь цельной и общественно ориентированной силой. И я пока не вижу со стороны общества, да даже и государства, конкретных шагов, чтобы их организовать. Ветеранское единение ограничивается посещением кладбищ с последующими застольями. В то время как в большинстве стран с сопоставимой историей ветеранское движение структурировано и действенно. Прежде всего, в Великобритании и Франции существуют министерства по делам ветеранов, в США – агентства, которые активно работают по четырём направлениям.

Во-первых, проводят экспертизу законодательных и нормативных документов, сами порой их и инициируют.

Во-вторых, осуществляют функцию соцзащиты, включая содержание специализированных госпиталей и санаториев.

Третья, пожалуй, главная для ветеранской организации задача – воспитательная.

Четвертая – представительская. «Ветеранское министерство» России, когда оно будет создано, вправе иметь даже свой департамент иностранных дел, потому что общее военное прошлое – единственный фактор, сколько-нибудь консолидирующий постсоветское пространство. К примеру, даже после августа 2008 года грузинские фронтовики предлагали узаконить единый День советского ветерана (и Великой Отечественной, и локальных конфликтов) на пространстве бывшего СССР. Великолепная идея, но реакции со стороны России нет. Словом, ветеранское движение должно иметь свою трибуну и стол для переговоров. Мне кажется, для такой страны, как наша, думского комитета по делам ветеранов мало.

Почему ветеранский вопрос особенно актуален сейчас? Потому что дедушкам нашим, будем называть вещи своими именами, осталось жить недолго. Когда мы простимся с последним участником Великой Отечественной, придется начинать с нуля. Если не с минуса. А сейчас есть ещё возможность эту работу подхватить и «раскрутить».

Но для всеобщей консолидации важно запустить всю общественно-государственную машину, начиная с Министерства образования. Ведь что сейчас в школьной программе по литературе осталось о войне? «Василий Теркин» и, пожалуй, всё. А произведения Бондарева, Быкова, Симонова?

Требуется очень серьёзный общественный аудит: что сегодня составляет национальную память. А пока публичная роль ветерана сводится к участию в открытии элитного фитнес-клуба. Что это, если не дискредитация государства и презрение вместо призрения?

Беда ещё в том, что воспитательные ориентиры – что хорошо для страны, что плохо – не могут быть введены указом. Они должны передаваться из поколения в поколение в любой семье, каждой газетой и телепрограммой. Пока же в общественном сознании представления размыты. Стратегия развития информационного пространства отсутствует. Сегодняшнее телевидение скорее раскалывает общество, чем ему служит. Зрительское сообщество в ментальном смысле отбрасывается в допетровскую смуту. Идёт дегероизация тех символов, которые, казалось бы, уже стали частью национальной мифологии. Как можно выносить на обсуждение вопрос: «Кем был князь Александр Невский – героем или предателем?» Подобные «изыскания» дезориентируют даже тех, кто хочет что-то постичь. Но не может страна существовать без незапятнанных исторических образов!

Или, например, если включить телевизор, в любое время наткнёшься на детектив, «драматургия» которого ставит на одну доску преступника и праведника. Побеждает тот, кто убедительней сыграл. Или посмотрите на наше блог-пространство. Не менее 30% откликов на все общественно-значимые события несут в себе заряд не просто непатриотический, но, я бы сказал, государстворазрушительный. А ведь за компьютерами сидят люди молодые, сколько-нибудь образованные. Смердяковщина – абсолютно наш феномен. На этой почве может вырасти любой монстр. Как вам нравится сама постановка вопроса, выносимого на обсуждение: «Какие недостатки и преимущества повлечёт за собой иностранная интервенция в Россию?» А вот не блог – печатное издание. (Бесплатное, поэтому популярное, но приведёшь его название – ведь обвинят в доносе.) В выпуске, приуроченном к 9 мая, редакция «поздравила» читателей в том числе вопросами ветеранам, где был и такой: «Не хотелось ли тебе, дедушка, остаться в Европе, которую ты освободил?» Как думаете, возможно ли это где-нибудь вне России?

Ещё раз: на нынешнем историческом перекрёстке необходим серьёзный общественно-законодательный аудит. Что есть, чего не хватает, что нужно в первую очередь. То, как легко мы потеряли СССР, заставляет думать о необходимости сохранить сегодняшнюю степень стабильности. Сохранение стабильности, преемственности – непременное условие движения вперёд.

Борис Подопригора, политолог, эксперт Государственной Думы РФ

Газета Котлин № 12 2011г

Самое читаемое