Новости Кронштадта
18.04 На летний режим эксплуатации переведено более 8 единиц инженерной и коммунальной техники
10.04 Военные коммунальщики проводят весенние субботники!
28.03 Парки и скверы Кронштадта закрывают на просушку
23.03 Жители несут цветы к стихийному мемориалу у Владимирского собора
23.03 Отменены все районные массовые, культурные и спортивные мероприятия
22.03 В Кронштадте проходят рейды по выявлению брошенных автомобилей
19.03 Временно полностью закрывается движение по внешнему кольцу на 120-м километре КАД
Афиша-Анонсы
9 апреля открытие выставки студентов «Современные миры»
16 и 17 марта Фестиваль "День Римского-Корсакова"
С 27 февраля выставка «Россия — страна морей и океанов»
23 февраля праздничное мероприятие, посвящённое Дню защитника Отечества!
22 февраля праздничный концерт «Защитникам – Слава!»
Благотворительность в современной России?
26 июля 2011 г.
Недавно во время записи телепередачи, посвященной катастрофическому положению малого предпринимательства в нашем городе, встал один странный гость и объявил, что, дескать, единственным способом выживания малого бизнеса является его широкое и массовое участие в благотворительности. Идея прозвучала столь неуместно, что в эфир, разумеется, не пошла. Однако повод задуматься — а как сегодня обстоят дела с благотворительностью в нашем государстве?
Для начала давайте из понятия «благотворительность» выбросим всякие акции вроде «яйца Вексельберга» (в смысле — Фаберже) и им подобные, ибо на самом деле это просто выполнение взаимодоговоренностей власти и олигархов: мол, мы тебе не мешали хапнуть миллиарды, так ты уж хоть на миллиончик сделай чего красивого, а то устали мы тебя от народного гнева отмазывать. Так же не стоит к этому понятию относить «благотворительность под дулом пистолета», к каковой зачастую принуждают малых предпринимателей местные органы власти. Ведь все те холодильники-электроплиты-телевизоры, которыми районные администрации красиво от своего имени одаривают ветеранов, детские дома, школы и пр., на самом деле под угрозой экономической ликвидации выбиты из районных предпринимателей. То же относится и к тем бравурным рапортам, когда глава докладывает, что восстановил газон — заложил парк — отремонтировал нечто «без привлечения бюджетных средств». Понятно, что вообще без средств этого было сделать нельзя, поэтому источник поборов тот же. Можно назвать это государственным рэкетом, можно — лихоимством, но уж никак не «благотворительностью».
Каюсь, сам однажды попал в подобную ситуацию: условием продления договора аренды земельного участка было ультимативное требование оплатить работы по подсветке...женского монастыря. Уж не знаю, как коррелирует монастырь с обликом Лас-Вегаса, но требовавшему это бывшему главе Петроградского района, видимо, было виднее. То ли он хотел отчитаться, как под его руководством вверенная территория «расцветает», то ли на будущее получить блатной пропуск в Царствие Небесное (хотя весьма сомневаюсь, что там его допустят даже до проходной). Однако апофеоза данный подход достиг в интервью мэра одного из северных городов журналу «Эксперт Северо-Запад», где с он полным осознанием своей правоты объяснял, что единственное, что оправдывает существование малого бизнеса — это возможность выбивать из них деньги «на городские нужды». Интервью одновременно было столь искренним и циничным, что даже стало предметом обсуждения на Общественном Совете по малому предпринимательству при Полпреде по СЗФО.
Идем дальше. В цивилизованных странах благотворительность — коммерчески выгодна, ибо зачастую полученная в результате прибыль оказывается больше потраченных на нее средств. Во-первых, этому способствует налоговое законодательство. Во-вторых, в условиях жесткой конкуренции важна репутация, а благотворительность ее весьма поднимает. В-третьих, она способствует социальной стабилизации, а это тоже бизнесу на руку. У нас, как обычно, все строго наоборот. Налоговое законодательство никаких преференций благотворителю не дает. В условиях, когда конкуренция уничтожена и заменена административным ресурсом, «дружба с чиновником» — все, и на этом фоне репутация — практически ничто. Ты можешь быть трижды благотворителем, но если вовремя куда надо не «занес» — завтра тебя здесь не будет, и твое место займет тот, кто точно понимает, что в сегодняшней российской жизни первично, а чем и пренебречь можно. Говорить же о благотворительности как факторе стабильности в условиях социальных катаклизмов, которые сегодня трясут Россию, просто смешно.
Европеец, отдавший свой евро на благотворительность, свято верит — все деньги пойдут на заявленные цели, в крайнем случае — один-два цента будут потрачены на содержание самого фонда. Мы же твердо знаем обратное — на содержание аппарата фонда и разные «организационные и хозяйственные расходы» уйдет 90% пожертвований. Это в том случае, если не вообще все: недавний скандал с мероприятием с участием самых-самых заметных российских и иностранных персон, когда постфактум благотворительная акция в помощь больным детям была объявлена просто «рекламной» и детям не досталось ничего — не единственный пример (сколько подобных местечковых мероприятий осталось вне поля зрения журналистов!). Ну как тут не вспомнить бендеровский «Союз меча и орала» со сбором денег «на детей» и еще недавно популярную переделку известного американского «Хочешь стать миллионером — создай свою церковь» на современно-российское «Хочешь стать миллионером — создай свой фонд»? И кто из вменяемых людей в такие «фонды» даст денег — как бы душещипательно они не назывались?
Что остается? Благотворительность — как нравственная потребность, благотворительность по велению души. Но тут мы неизбежно попадаем в ситуацию, показанную еще в «Кавказской пленнице»: «Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!». Парадокс заключается в том, что в последние годы (и особенно — в нашем городе) чиновное давление на бизнес (особенно малый) так усилилось, что «дружба с чиновником» стала определяющей не только для развития, но просто для выживания. Одновременно эта «дружба» стала требовать таких моральных компромиссов, что люди нравственные зачастую предпочитают разоряться, но на них не идти. Те же, кто выжил, понятно, имеют нравственность весьма эластичную, и благотворительность редко является душевной потребностью. Поэтому те, кто хотел бы, не имеют для этого финансовой возможности, а имеющие возможность — не имеют желания.
Есть еще один аспект благотворительности, на котором имеет смысл остановиться. Ведь одна из ее сторон — помочь тем нуждающимся, которым общество в лице государства помочь не в состоянии по единственной причине — денег в бюджете не хватает. Но так ли у нас? По оценкам Национального антикоррупционного комитета до 40% бюджета банально разворовывается. Но даже в этих условиях мы платим столько налогов, что смогли создать огромный Стабилизационный фонд. И? Из него помогли нуждающимся? В какой-то мере — да, просто сначала «нуждающейся» оказалась американская экономика, в чьих ценных бумагах мы Стабфонд хранили, а потом — иностранные торговые сети, банки и олигархи, на «помощь» которым этот фонд в кризис потратили. Таким образом, деньги-то в бюджете есть, но уходят не туда, куда нужно для общественного блага. Следовательно, жертвуя на какую-то проблему, благотворитель тем самым позволяет чиновнику на это денег из бюджета не выделять — и, соответственно, распорядиться ими «более эффективным способом». Парадокс, но в нашем нынешнем государстве благотворитель пусть и невольно, но фактически становится соучастником коррупции...
Получается, что в сегодняшней России благотворительствовать некому, нечем и незачем, а иногда и просто вредно. Это — очередной симптом уродливости и извращенности того государства, которое мы построили за 20 лет. Может, пора что-то менять?
Алексей Третьяков
Газета Котлин № 13 2011г