О полковнике ещё напишут…

05 ноября 2011 г.

Полковник Каддафи погиб как солдат, до конца сражаясь под своим знаменем. Он не сбежал из страны, как тунисец Бен Али, не прикинулся немощным, как египтянин Мубарак, не спрятался в погребе как Саддам. Он принял последний бой, защищая свою малую родину - Сирт, выросшую в его глазах до большой. Полковник не задерживал земляков, покидавших город, и не использовал их в качестве живого щита.

Останется ли он символом коррупционного застоя, ностальгии по стабильности или противостояния внутренней смуте и внешней агрессии, покажет будущее. Но повторим: то, как он боролся с неизбежностью, не может не вызывать уважения к его Личности. Любой персонаж галереи G-20 уступает ему хотя бы по гётовскому самоощущению «участника Дел земных». Его в исламской интерпретации принцип народовластия, а заодно «всенародное» вместо армии вооружение обернулись беззащитностью перед лицом прагматично сгруппировшихся циников, готовых опорожниться на его бездыханное тело. Мы не о «революционерах», с полинезийской непосредственностью удовлетворивших своё искушение. Мы - о Расмуссене-Клинтон-Саркози-Берлускони, которые учат нас праведности. Если ненавидишь как они, то, скорее всего, боишься. Это внушает оптимизм.

Поэтому его имя может стать и лозунгом реставрации. Ибо прощание с прошлым не гарантирует лучшего будущего, если ему предшествовал какой-никакой мир и порядок. А само прощание вылилось в войну и смуту. Пришедший во власть в результате привычного для постколониальных стран военного переворота, он пытался совместить политический прагматизм с идеализмом героя-одиночки. Он ворвался в историю в сентябре 1969-го на пике глобального противостояния сверхдержав, в том числе, на Ближнем Востоке. Антиимпериалист Насер был примером и кумиром 27-летнего капитана-танкиста, выходца из многочисленного ливийского племени Каддафа. В том времени он психологически и остался, даже на 42 году своего правления не вняв урокам политического выживания. По образному выражению ливийского собеседника, народ устал не только от него, но и от его портретов. Но с другой стороны - он сам взрастил и разбаловал то поколение, которое его свергло: «Революция - это стрёмно». Так оценил цитируемый ливиец мотивы своего участия в повстанчестве.

Не одинокий в поиске особого пути для своей страны, он старался быть и социальным реформатором, и духовным мессией, и лидером мирового уровня. С самоуверенностью восточного сатрапа он претендовал на глобальную харизматичность. Позиционируя себя выходцем из низов, он выдавал собственную исключительность за уникальность исторической судьбы своей страны. Он грамотно распорядился энергетическим богатством своей родины. Впечатляющий перечень дарованных им социальных благ не сделал его страну привлекательной, а скорее разжёг зависть и ревность соседей. А заодно вывел из терпения Запад, привыкший противопоставлять ненасытных диктаторов нищенствующим массам. От половины до полутора миллиардов долларов «семейных накоплений» - это, конечно, не по-бедуински, но далеко и от первых строчек в рейтинге «Форбс». Кроме того, зарубежное размещение активов - это, помимо прочего, форма поиска доверительности между лидерами государств мира. Притом что громкое имя владельца, как полагал Каддафи, сродни поручительству за ливийский «стабилизационный фонд». По личному же, хотя и давнему впечатлению полковник держал своих сыновей скорее в строгости, чем роскоши, по крайней мере, показной. Только кого это могло уверить-разуверить?

Его метания по всей внешнеполитической розе ветров, в конечном счёте, не расширили круг покровителей-союзников - они скорее способствовали утверждению его международной репутации оригинала с террористическим прошлым. Почти каждый его зарубежный вояж сопровождался напоминанием о взрыве в 1988 году пассажирского боинга над шотландским Локерби - безотносительно то ли раскаяний, то ли опровержений полковника. В поисках популярности полковник был недальновидно всеяден.

По дальней аналогии он напоминал Туркменбаши-Ниязова, хотя не превзошёл его в умении делать разумный выбор между кнутом и пряником, а также - лавировании между ближними и дальними соседями. Что и предопределило его судьбу. Каддафи не учёл, что его подданный, будучи сытым и грамотным, скорее потребует радикального обновления всех сторон своего бытия, чем голодный и невежественный. Как лидер «народной революции» он на уличном уровне пресекал «контрреволюционную ересь», но не разглядел опасности, идущей из его ближнего круга. Примером тому - личность инициатора борьбы с «антинародным режимом». Мустафа Абдель Джалиль, бывший при Каддафи министром юстиции, «революционно» порвал с системой, сделавшей его главный законником режима. Его биографию дополняет «отец ливийского экономического чуда» по имени Махмуд Джибриль, возглавлявший совет по развитию национальной экономики. Теперь он стал главой переходного национального совета, провозгласившего себя верховной властью в стране, традиционно разделенной на восточную (Бенгази) Киренаику, западную Триполитанию, центральный Феццан и полунезависимые племена туарегов на юге. В отсутствии сильной руки Ливии грозит не менее кровавая междоусобица, чем при свержении режима полковника. Пресечь смуту по силам не конформистам-перевёртышам, а религиозным харизматикам. Вроде эмиссара аль-Каиды, ныне коменданта Триполи Абдельхакима Бельхаджа. Он в свое время был выслежен в Малайзии британской разведкой, передан ЦРУ и затем выдан… Каддафи. Семь лет он просидел в ливийской тюрьме. Чтобы «выстрелить» в нужный момент. Не обрёл ли уничтоженный бен Ладен преемника с рычагами государственной власти?

Каддафи и всей Ливии «не повезло» в главном: это самая близкая к Европе страна, обладающая весомым энергетическим потенциалом, «усиленным» хорошей выучкой не самых разбалованных разработчиков тамошних недр. Занимая вслед за Россией 8-е место по запасам нефти (3.3 и 3.0 проц. от мирового объёма), Ливия была обречёна либо встать в западный кильватер, либо впасть в смуту. Полковника, в конечном счёте, погубила нефть. За такую «революцию», как решил Запад, ничто не чересчур. Что касается России, то Москву с её «принципиальным воздержанием» в совбезе новая власть вряд ли воспримет всерьёз. В апреле 2008-го Россия списала Ливии долги на $4,5 млрд в обмен на суммарно такие же новые контракты. Речь шла о строительстве 550-километровой железной дороги Сирт-Бенгази. Цена вопроса - $2,2 млрд. На ливийский рынок начали выдвигаться "Татнефть" и "Газпром", получившие тендеры на нефтеразработку в бассейнах Гадамес и Сирт. "Газпром" договорился о совместном предприятии «полного цикла»: от геологоразведки до транзита переработанного продукта. Большие были перспективы. Были. В январе 2010-го мы заключили с Ливией соглашение о поставках российского оружия на сумму €1,3 млрд. Намеревались поставлять Каддафи ракетные системы С-300"Фаворит", танки Т-90 и боевые самолеты. Теперь всё это - в безоглядном прошлом. Ибо эти контракты были завязаны на одного человека - Муаммара Каддафи. То есть, долги простили мы, а благодарность за прощение, а заодно нашу ооновскую «принципиальность» заслужили другие. Не только поэтому мы ещё не раз вспомним полковника…

Борис Подопригора, востоковед

Газета Котлин № 18 2011г

Самое читаемое